Я собираюсь в Станицу Луганскую. Цель моего похода весьма прозаична – снять деньги в банкомате. Это можно сделать только за линией разграничения, если я хочу снять всю сумму и в гривне. Есть вариант сделать это здесь, но процент посредников будет колебаться от 5% за операцию в рублях по местному курсу и от 6% к выдаче в гривне – это если снимать через интернет-банкинг. Последнее чревато тем, что карточки блокируют почти сразу. Если же давать карточку, чтобы кто-то её обналичивал в Украине – это 8% от суммы операции. После очередей под банкоматами в Станице эти 8% кажутся смешной суммой, и фраза «оно того стоит» как раз об этом случае. Да, если не ждать в очередях, а расплатиться Ощадовской карточкой в одном из магазинов, где есть терминал (не в «республике», конечно), риск блокирования карточки тоже очень высокий. В общем, я собираюсь в Станицу. Носки, зимние сапоги, рукавицы, с собой бутерброд и вода. Выгляжу как пленный француз под Москвой – одета чёрти как, но, черти его дери. Как потом окажется на мосту, следование моде вообще дело, мягко говоря, странное в этих условиях. А вообще, чётко вспоминаются все фильмы о Великой Отечественной войне, когда женщины шли с детьми километры зимой. Эти кадры всегда вызывали острую жалость. Я встретила по дороге десятки детей самого разного возраста. И встречала их на местном станичанском рынке, на мосту, под банкоматом – они были входным «билетом» для своих родителей туда, где все ждут обычно часами. Сам мост… Те же овощи. Тележки, перекупщики и перевозчики. Девушка тянула телегу со сладким перцем и курила. Телега таких размеров, какие раньше толкали вокзальные грузчики. И по тому, как спокойно она шла, было понятно, что сам этот рейд у неё далеко не первый – обычная работа. Отчего-то на том мосту начинаешь бежать. Будто нужно пройти этот отрезок пути как можно быстрее, будто соревнуешься с остальными «паломниками». И в этом беге начинаешь задыхаться, разматывать шарфы, стягивать перчатки… Хотя я упустила главное – очередь. Это ведь то, что, в общем-то, ключевое во всей истории. Стоять в общей очереди по всем правилам – это около 4 часов. 4 часа – среднее время ожидания в одну сторону. Льготы есть – инвалидность первой группы и дети до 6 лет, с которыми пускают вне ожидания. Инвалиды тоже пускаются в такие вот отчаянные путешествия, хотя объективно идти и вообще передвигаться большинству из них крайне тяжело. Говорят, МЧС-ники за деньги возят по мосту совсем неходячих. Я слышала фрагмент разговора, когда женщина пыталась договориться «впрок», чтобы кого-то перевезли с одного берега на другой на кушетке. Но то ли она ни с того начала, то ли это была не та смена, и МЧС-ники слушали её довольно вяло. Итогом беседы были ещё и наставления о том, что их больные родственники в таком состоянии не путешествуют, так вот и родственник этой женщины пусть тоже лечится дома, а потом, поправившись, пусть уже идёт сам. В принципе, всё логично и верно. Но женщина тоже была права: «А если он уже не поправится никогда? А нам очень нужно перевезти его». Но это всё фрагменты разбитого зеркала моего утомительного и долгого дня. Вода, кстати, мне не пригодилась, а любой лишний груз – вес, который потом оборачивается непосильной ношей. Под банкоматом была очередь из разряда нереальных. Под запись, по листочку. С таким контролем, что блохе не просочиться в эти ряды стоящих не на жизнь, а на смерть. Только вообразите, последние номера записывающихся были за семьсот. Это сколько же стоять? Сутки? Двое? И это же не просто ожидание, это толпа полощет ненавистью, как кумачовым флагом, потому что все перед этим стояли часами под блок-постами, потом шли-бежали, а потом снова ждали, судорожно думая, чтобы успеть до закрытия перехода. И ведь там тоже ждать. Ждать везде. Поэтому такие рейды косят без разбора – больных, здоровых, немощных. Хорошего? Ровным счётом ничего. Косяками идут беременные и с малолетними детьми, которые протискиваются без очереди. Ожидающие клянут их так, что худшие из слышанных когда-то вами проклятий покажутся песней. Ненависть пахнет потом, старостью и алчность. И даже если кто-то из тех, кто потратил в этот день часов восемь в очередях и не склонен был клясть кого-то, погода, страх, настроения в очереди делают своё дело, и человек мандражирует со всеми. Охране банка осточертело всё это движение гораздо раньше, потому что человеческие трагедии случаются именно здесь каждый день. И в обмороки падают, и приступы случаются. А собственно ради чего? Банкомат имеет лимит – три тысячи гривен в день. Это сколько же ходить, если на карточку «упала» вся задолженность по пенсии? И ещё такой штрих, в этом беге ничего вокруг не замечаешь. На экскурсиях, в чужих городах подмечал всё, а здесь ничего в упор не видишь. То ли это феномен вытеснения какой-то, то ещё что… Вокруг разруха, контраст на контрасте, а ты бежишь и видишь, как бы ещё сало успеть купить, масло, колбасу. Магазины видишь и больше ничего. Иногда, когда совсем рядом кто-то, подмечаешь, как странно одеты люди - калоши, зимние сапоги, тапки. И ещё, сколько же старых людей втянуто в этот марафон. И жаль их, и странно, что дети пустили их идти, бежать, стоять… Не вмешались, не остановили. Хотя порой я вижу и детей, которые ведут-толкают по мосту сквозь плач и причитания: «Дайте постоять хоть минутку, я умру сейчас». Но в этом тоже новый штрих, потому что перестаёшь воспринимать всё вокруг, от того, что назад тоже бежишь что есть сил, хотя бег – смешное слово. По спине бьёт сумка с продуктами. Пачка кофе разорвалась, и кофе начал сыпаться. И отчаянно завидуешь тем, у кого есть рюкзак – это удобно. Тележки подводят, за них берут плату в местной маршрутке от моста до 50 Лет Октября, а вот рюкзак универсален… Хорошего в таких походах нет ровным счётом ничего. Деньги? Продукты? События последних двух лет сильно поменяли отношение ко всему. Ценности стали меняться. Подруга рассказывала, как с ней в автобусе в самую летнюю жару ехал мужчина из такого вот рейда в Станицу. Вёз ящик клубники, который потёк. Клубника имела такой вид, будто из неё уже сварили варенье. А мужчина был едва жив. На его остановке всем автобусом его едва привели в чувство и вытолкали с этим ящиком, от которого осталось пятно. А ведь он вёз клубнику домой, детям. Наверное, хотел как лучше. Оно того стоит? Ольга Кучер, Луганск, для "ОстроВа"
